Category: здоровье

Category was added automatically. Read all entries about "здоровье".

Вместе

ПОКА ГОРИТ СВЕЧА.2

- Я хочу пробыть здесь до конца, а после пойдём куда там полагается, - ответила я Хранителю.
Тот пожал плечами.
Внезапно в комнату вбежал наш кот Юпитер, Юпи как мы называли его дома. Он был взбудоражен, шерсть на его спине встала дыбом. Он вскочил на кровать и обнюхал моё лицо, а затем прыгнул на мужа и начал драть его когтями. Я не узнавала своего вечно ленивого, сонного кота.
- Юпи! - вскричала я.



( Collapse )
Вместе

В период карантина следует продолжать читать Михаил Михайловича Жванецкого

Женщина зацепилась за мой портфель авоськой.
He расцепишь, народу мнoгo.
– А вы где живёте?
– В Черёмушках.
– Я тоже. Поехали, по дороге расцепим.
Приехали ко мне.
Поставил вино.
Стали разъединять.
Жалко рвать.
– Вас дома ждут?
– Не думаю.
– А я вообще oдин.
– Вижу.
– Я так думаю, поживите у меня. Расцепим как-нибудь.
Кошёлки мы расцепили.
Кусочки красной нитки так и остались на портфеле.
Живём.
Выковыриваем.
Хорошо нам.

Вместе

Традиционная медицина в ЮАР


Интересующимся могу рекомендовать вот эту книгу -

Traditional medicine in Botswana Unknown Binding –

January 1, 1985

by Frants Staugård (Author)

Includes chapters on major health problems and modern health care in Botswana, traditional healers in Botswana, Setswana-English word list, the Bechuanaland Protectorate Witchcraft Proclamation, Dingaka Associations, faith healing churches, Alma-Ata




А в ЮАР печатные и заборные источники поставляли  мне вот такую продукцию

... гадание / лечение на костях..


Интересующихся направляю к фильму  "Mr Bones"  с   Leon'ом Schuster'ом

Традиционные киллеры.. пардон, хиллеры  - INYANGA - стали практиковать телемедицину  много раньше официальной службы здравоохранения:



.. по телефону....


... INYANGA кроме поправки вашего здоровья гарантируют успех в бизнесе, в игорном деле, судебных делах, помогают при разводах... Очень привлекателен их сервис по увеличению вашего члена, бёдер и ягодиц... гарантируют ускорение получения оплаты по страхованию и пенсий...






INYANGA  лечат алкоголизим и наркоманию, рак, туберкулёз и СПИД...

Звоните! Не теряйте времени!!! :-))))



Вместе

Анна Китаева: Главы из папиной книги. 7


Anna Kitaeva
is with
Slava Ryndine
.
21 April 2018
Катались мы с папой по африканским дорогам в прошлом месяце и болтали. Болтать было не только удовольствием, но и необходимостью. В какой-то момент мы заблудились, отстали от графика и часа четыре принуждены были ехать в темноте. (Вероятность заснуть и слететь с дороги была высока). Я спросила, знает ли он, почему он совершал в жизни тот или иной выбор. Он сказал, что у него не было жизненного плана на десятки лет вперёд, но если им овладевала идея, он всегда доводил дело до конца.
Вера в свою интуицию. Как раз недавно читала книжку Луизы Бурбо. Она называет это верой в Бога в себе. Верой, что ты – Бог.
Поверишь, что ты- Бог, поверишь и что вон тот муравей - Бог, и вот та дырка в асфальте – Бог.
Прочитала тот кусок папиной книжки, что ниже, и поняла о чем тоскуют те его читатели, которые читали не причёсанный ещё редакторами вариант его книги. Им нравился не литературная обработка, а когда дышали «почва и судьба».
« 4августа 2005 года.
— Док, я вчера вечером госпитализировал больную с рвотой кровью… Сейчас у неё гемоглобин упал с 11 g/dL до 8 g/dL.
Через 15 минут я уже был около больной. По окраске её лица можно было предположить, что у неё гемоглобин много ниже 8 g/dL.
Dr. Gibango оказался на высоте — он согласился со мной во всём. Он остался колдовать над приготовлением больной к операции, а я отправился говорить с родственниками о необходимости рискованной операции.
Родственники отнеслись к ситуации с пониманием:
— Мы вам верим, доктор.
Вот он — соблазн поиграть в вершителя судьбы, в Бога.
Dr. Maintjies с радостью принял предложение помочь мне во время операции.
...Быстро открываю брюшную полость, а потом, не теряя времени, — переднюю стенку желудочно-дуоденального перехода. ...Полный желудок крови, но сгустков практически нет — это плохо. Просунул палец в отверстие Winslow — это помогает чуток подать заднюю стенку двенадцатиперстной кишки в рану.
Отсасывать кровь нет времени — давление у больной с начала операции не выше 80 мм рт.ст., поэтому я просто забиваю салфетку в желудок. Вот она, язва, а в дне её сосуд — кровь тонкой струёй бьет мне в лицо и попадает поверх очков в глаз…
— Чёрт, — успеваю подумать — белая тётка вряд ли больна СПИДом...
— Сестра, снимите мне, пожалуйста, очки и протрите левый глаз.
Зажимаю кровоточащий сосуд между большим и средним пальцами левой руки.
— Сестра, вайкрил один на круглой игле, плиииззз...
(...). Тремя 8-образными швами прошиваю сосуд (при всей моей осторожности один шов всё-таки прорезался со стороны желудка — пришлось шить повторно), закрываю язву.
— Кровотечение остановлено! — докладываю я анестезиологу.
— Давление выше 100... — отвечает Dr. Gibango.
Совпадение или результат моего ушивания сосуда?
Расширяю разрез на двенадцатиперстной кишке — он получается С-образным.
— Dr. Gibango и Dr. Maintjies, опорожняйте желудок с обеих сторон, пожалуйста. Сгустков нет — это плохо. Сестра, пожалуйста, ещё тот же номер вайкрила.
Мои многочисленные «пожалуйста» не от моего аристократического образования в бандитском селе Кожухово города Москвы. Просто здесь так принято, и если вы не будете это «please — пожалуйста» без конца повторять, то нарвётесь на замечание медсестры. Я нарывался — и не один раз. Пусть никто из русских этого не испытывает.
Шью заднюю стенку гастродуоденоанастомоза.
— Подайте ещё вперёд назогастральный зонд, Dr. Gibango .. О, спасибо, достаточно… — я проталкиваю конец зонда как можно глубже в двенадцатиперстную кишку...
— У неё альбумин, наверняка, очень низкий — нам бы любыми путями предотвратить давление в области анастомоза, — пытаюсь теоретизировать я.
— Теперь вайкрил 2-0, сестра... — зашиваю переднюю стенку анастомоза однорядным швом, но сверху прикрепляю кусок сальника на ножке — этот трюк, который сейчас даже в России называют модным словом gimmick, уже для самоуспокоения.
— Нам нужно минут 15 для стволовой ваготомии, Dr. Gibango . Вы нам даёте их?
Конституция у Mev Nel хорошая для выхода на интраабдоминальный сегмент пищевода при одном ассистенте без крючков Сигала.
— Сестра, пожалуйста, пошлите оба этих кусочка блуждающих нервов на гистологию — иначе больная на меня в суд подаст... А медицинская страховка не доплатит мне за операцию...
— PDS one, sister, plea-ea-ea-zzzz! Закрываем брюшную полость...
Таааак… Непрерывным швом шью через все подкожные слои брюшной стенки.
— Skin clips, — кожные скрепки, пожалуйста.
— Спасибо, Dr. Maintjies. Я вам сообщу код операции. Но если хотите, я могу включить вас в свой счёт страховой компании. Пожалуйста, не забудьте выслать мне факсом GP referral number — ваш номер направления больной ко мне, иначе страховая компания не заплатит мне за мои предоперационные заботы о ней.
Я закрываю рану элегантной наклеечкой «Prima por» и принимаюсь за освобождение больной от операционного белья, всяких проводов и трубок. Потом завожу кровать в операционную и перекладываю на неё со стола больную с помощью Dr Gibango and Dr. Maintjies и чёрных медсестёр. Этих моментов настоящей частной медицины не понять российским «хирургам-от-Бога» — они больше приучены перекладывать банковские знаки из одного кармана в другой.
Я делаю очень короткую запись об операции в истории болезни — дополняю её рисунком (сёстры рассматривают моё творение с интересом — местные хирурги этого не делают). Дневник в истории болезни частного госпиталя пишется под копирку (собственно чёрной копирки там нет, просто склеенные два листка бумаги, из которых первый работает и как копирка) в двух экземплярах. Первый экземпляр я забираю себе для истории болезни, которая хранится у меня в офисе.
Я предполагал, что послеоперационный период у Mev Nel ожет преподнести мне всякие чудеса, но то, что случилось, не очень-то мне представлялось.
В отделении интенсивной терапии под искусственной вентиляцией лёгких курильщица моя была 24 часа с хорошей стабильной гемодинамикой и мочи выделяла по 100–120 мл в час. В 2:00 утра мне звонит сестра из отделения интенсивной терапии (один больной — одна сестра!):
— Доктор, у больной пульс 168... Давление снизилось до 100...
Я к тому времени уже был в провинциальном госпитале — зашивал очередной простреленный живот, потому довольно быстро пришёл в ICU.
Смотрю с тупым внешним и внутренним видом на чудо-монитор и все самые последние анализы. Придраться не к чему... И тут моя рука сама собой потянулась к лицу моей страдалицы, пальцы легли на её закрытые глазки — и вот я уже давлю на глазные яблоки... Смотрю на монитор... Пульс 158... 152... 143...134.. 122...110.. 104... АД поднимается до 128/64...
— А если я сейчас уберу руку, затрепещет ли сердце по-заячьи опять? — размышляю сам с собой.
Убираю руку... Пять минут — сердце работает нормально... десять — всё спокойно...
Наблюдающая за моими действиями чёрная медсестра раскрыла широко свои чернющие глаза и губастый рот:
— Доктор, что Вы с ней сделали???
— Библию читаете? — Христос лечил прикладыванием рук своих... Моё искусство тоже от Бога!
Прошло уже пять часов — никто из отделения интенсивной терапии мне не звонил…
Скажу честно, про этот вагальный рефлекс я знаю из книжек и лекций, но никогда в жизни им не пользовался. Вот, первый раз... и такой успех на такой сложной больной — стойкий эффект!»

Рындин В.Д.

Я ОБРЁЛ БОГА В АФРИКЕ:письма русского буш-хирурга.

2012.-565 c. - ISBN 978-5-4253-0267-0

Вот ссылка БЕСПЛАТНОГО скачивания книги на платформе Литрес:

https://www.litres.ru/vyacheslav-dmitrievich/ya-obrel-boga-v-afrike-pisma-russkogo-bush-hirurga/

Книга доступна в приложении Литрес с телефона в том числе.

ЕСЛИ ВАМ УДАЛОСЬ СКАЧАТЬ КНИГУ, СООБЩИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ОБ ЭТОМ!

СПАСИБО…

Вместе

Анна Китаева: Главы из папиной книги. 5




Anna Kitaeva
is with
Slava Ryndine
.
21 April 2018
Катались мы с папой по африканским дорогам в прошлом месяце и болтали. Болтать было не только удовольствием, но и необходимостью. В какой-то момент мы заблудились, отстали от графика и часа четыре принуждены были ехать в темноте. (Вероятность заснуть и слететь с дороги была высока). Я спросила, знает ли он, почему он совершал в жизни тот или иной выбор. Он сказал, что у него не было жизненного плана на десятки лет вперёд, но если им овладевала идея, он всегда доводил дело до конца.
Вера в свою интуицию. Как раз недавно читала книжку Луизы Бурбо. Она называет это верой в Бога в себе. Верой, что ты – Бог.
Поверишь, что ты- Бог, поверишь и что вон тот муравей - Бог, и вот та дырка в асфальте – Бог.
Прочитала тот кусок папиной книжки, что ниже, и поняла о чем тоскуют те его читатели, которые читали не причёсанный ещё редакторами вариант его книги. Им нравился не литературная обработка, а когда дышали «почва и судьба».
« 4августа 2005 года.
— Док, я вчера вечером госпитализировал больную с рвотой кровью… Сейчас у неё гемоглобин упал с 11 g/dL до 8 g/dL.
Через 15 минут я уже был около больной. По окраске её лица можно было предположить, что у неё гемоглобин много ниже 8 g/dL.
Dr. Gibango оказался на высоте — он согласился со мной во всём. Он остался колдовать над приготовлением больной к операции, а я отправился говорить с родственниками о необходимости рискованной операции.
Родственники отнеслись к ситуации с пониманием:
— Мы вам верим, доктор.
Вот он — соблазн поиграть в вершителя судьбы, в Бога.
Dr. Maintjies с радостью принял предложение помочь мне во время операции.
...Быстро открываю брюшную полость, а потом, не теряя времени, — переднюю стенку желудочно-дуоденального перехода. ...Полный желудок крови, но сгустков практически нет — это плохо. Просунул палец в отверстие Winslow — это помогает чуток подать заднюю стенку двенадцатиперстной кишки в рану.
Отсасывать кровь нет времени — давление у больной с начала операции не выше 80 мм рт.ст., поэтому я просто забиваю салфетку в желудок. Вот она, язва, а в дне её сосуд — кровь тонкой струёй бьет мне в лицо и попадает поверх очков в глаз…
— Чёрт, — успеваю подумать — белая тётка вряд ли больна СПИДом...
— Сестра, снимите мне, пожалуйста, очки и протрите левый глаз.
Зажимаю кровоточащий сосуд между большим и средним пальцами левой руки.
— Сестра, вайкрил один на круглой игле, плиииззз...
(...). Тремя 8-образными швами прошиваю сосуд (при всей моей осторожности один шов всё-таки прорезался со стороны желудка — пришлось шить повторно), закрываю язву.
— Кровотечение остановлено! — докладываю я анестезиологу.
— Давление выше 100... — отвечает Dr. Gibango.
Совпадение или результат моего ушивания сосуда?
Расширяю разрез на двенадцатиперстной кишке — он получается С-образным.
— Dr. Gibango и Dr. Maintjies, опорожняйте желудок с обеих сторон, пожалуйста. Сгустков нет — это плохо. Сестра, пожалуйста, ещё тот же номер вайкрила.
Мои многочисленные «пожалуйста» не от моего аристократического образования в бандитском селе Кожухово города Москвы. Просто здесь так принято, и если вы не будете это «please — пожалуйста» без конца повторять, то нарвётесь на замечание медсестры. Я нарывался — и не один раз. Пусть никто из русских этого не испытывает.
Шью заднюю стенку гастродуоденоанастомоза.
— Подайте ещё вперёд назогастральный зонд, Dr. Gibango .. О, спасибо, достаточно… — я проталкиваю конец зонда как можно глубже в двенадцатиперстную кишку...
— У неё альбумин, наверняка, очень низкий — нам бы любыми путями предотвратить давление в области анастомоза, — пытаюсь теоретизировать я.
— Теперь вайкрил 2-0, сестра... — зашиваю переднюю стенку анастомоза однорядным швом, но сверху прикрепляю кусок сальника на ножке — этот трюк, который сейчас даже в России называют модным словом gimmick, уже для самоуспокоения.
— Нам нужно минут 15 для стволовой ваготомии, Dr. Gibango . Вы нам даёте их?
Конституция у Mev Nel хорошая для выхода на интраабдоминальный сегмент пищевода при одном ассистенте без крючков Сигала.
— Сестра, пожалуйста, пошлите оба этих кусочка блуждающих нервов на гистологию — иначе больная на меня в суд подаст... А медицинская страховка не доплатит мне за операцию...
— PDS one, sister, plea-ea-ea-zzzz! Закрываем брюшную полость...
Таааак… Непрерывным швом шью через все подкожные слои брюшной стенки.
— Skin clips, — кожные скрепки, пожалуйста.
— Спасибо, Dr. Maintjies. Я вам сообщу код операции. Но если хотите, я могу включить вас в свой счёт страховой компании. Пожалуйста, не забудьте выслать мне факсом GP referral number — ваш номер направления больной ко мне, иначе страховая компания не заплатит мне за мои предоперационные заботы о ней.
Я закрываю рану элегантной наклеечкой «Prima por» и принимаюсь за освобождение больной от операционного белья, всяких проводов и трубок. Потом завожу кровать в операционную и перекладываю на неё со стола больную с помощью Dr Gibango and Dr. Maintjies и чёрных медсестёр. Этих моментов настоящей частной медицины не понять российским «хирургам-от-Бога» — они больше приучены перекладывать банковские знаки из одного кармана в другой.
Я делаю очень короткую запись об операции в истории болезни — дополняю её рисунком (сёстры рассматривают моё творение с интересом — местные хирурги этого не делают). Дневник в истории болезни частного госпиталя пишется под копирку (собственно чёрной копирки там нет, просто склеенные два листка бумаги, из которых первый работает и как копирка) в двух экземплярах. Первый экземпляр я забираю себе для истории болезни, которая хранится у меня в офисе.
Я предполагал, что послеоперационный период у Mev Nel ожет преподнести мне всякие чудеса, но то, что случилось, не очень-то мне представлялось.
В отделении интенсивной терапии под искусственной вентиляцией лёгких курильщица моя была 24 часа с хорошей стабильной гемодинамикой и мочи выделяла по 100–120 мл в час. В 2:00 утра мне звонит сестра из отделения интенсивной терапии (один больной — одна сестра!):
— Доктор, у больной пульс 168... Давление снизилось до 100...
Я к тому времени уже был в провинциальном госпитале — зашивал очередной простреленный живот, потому довольно быстро пришёл в ICU.
Смотрю с тупым внешним и внутренним видом на чудо-монитор и все самые последние анализы. Придраться не к чему... И тут моя рука сама собой потянулась к лицу моей страдалицы, пальцы легли на её закрытые глазки — и вот я уже давлю на глазные яблоки... Смотрю на монитор... Пульс 158... 152... 143...134.. 122...110.. 104... АД поднимается до 128/64...
— А если я сейчас уберу руку, затрепещет ли сердце по-заячьи опять? — размышляю сам с собой.
Убираю руку... Пять минут — сердце работает нормально... десять — всё спокойно...
Наблюдающая за моими действиями чёрная медсестра раскрыла широко свои чернющие глаза и губастый рот:
— Доктор, что Вы с ней сделали???
— Библию читаете? — Христос лечил прикладыванием рук своих... Моё искусство тоже от Бога!
Прошло уже пять часов — никто из отделения интенсивной терапии мне не звонил…
Скажу честно, про этот вагальный рефлекс я знаю из книжек и лекций, но никогда в жизни им не пользовался. Вот, первый раз... и такой успех на такой сложной больной — стойкий эффект!»


Рындин В.Д.

Я ОБРЁЛ БОГА В АФРИКЕ:письма русского буш-хирурга.

2012.-565 c. - ISBN 978-5-4253-0267-0

Вот ссылка БЕСПЛАТНОГО скачивания книги на платформе Литрес:

https://www.litres.ru/vyacheslav-dmitrievich/ya-obrel-boga-v-afrike-pisma-russkogo-bush-hirurga/

Книга доступна в приложении Литрес с телефона в том числе.

ЕСЛИ ВАМ УДАЛОСЬ СКАЧАТЬ КНИГУ, СООБЩИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ОБ ЭТОМ!

СПАСИБО…

Вместе

Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.


— Фаина Георгиевна, как ваши дела?
— Вы знаете, милочка, что такое говно? Так вот оно по сравнению с моей жизнью? повидло.
***
На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый — не может.
***
Животных, которых мало, занесли в Красную книгу, а которых много — в Книгу о вкусной и здоровой пище.
***
Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.
***
Если женщина идет с опущенной головой — у нее есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой — у нее есть любовник! Если женщина держит голову прямо — у нее есть любовник! И вообще — если у женщины есть голова, то у нее есть любовник!
***
Эта дама может уже сама выбирать, на кого ей производить впечатление.
***
Бог создал женщин красивыми, чтобы их могли любить мужчины, и — глупыми, чтобы они могли любить мужчин
***
Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?
***
Глядя на прореху в своей юбке: Напора красоты не может сдержать ничто!
***
О режиссере З.: Перпетум кобеле.
***
Орфографические ошибки в письме — как клоп на белой блузке.
***
Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье.
***
Я как старая пальма на вокзале — никому не нужна, а выбросить жалко.
***
На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» — она привычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу».
***
«Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй»
***
Жизнь моя… Прожила около, все не удавалось. Как рыжий у ковра.
***
Спутник славы — одиночество.
***
Он умрет от расширения фантазии.
***
Критикессы — амазонки в климаксе.
***
Сказка — это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль — это когда наоборот.
***
Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов.
***
Я себя чувствую, но плохо.
***
Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть.
***
Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.
***
Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья.
***
Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами.
***
Мне попадаются не лица, а личное оскорбление.
***
Старость — это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.
***
Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза.
***
Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность.
***
Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.
***
Успех — единственный непростительный грех по отношению к своему близкому.
***
Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия
***
Получаю письма: «Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!»
***
Здоровье — это когда у вас каждый день болит в другом месте.
***
Старость — это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
***
Настоящий мужчина — это мужчина, который точно помнит день рождения женщины и никогда не знает, сколько ей лет. Мужчина, который никогда не помнит дня рождения женщины, но точно знает, сколько ей лет — это ее муж.
***
Мне всегда было непонятно — люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
***
У меня хватило ума глупо прожить жизнь.
***
Понятна мысль моя неглубокая?
***
Известно, что Раневская позволяла себе крепкие выражения, и когда ей сделали замечание, что в литературном русском языке нет слова «жопа», она ответила — странно, слова нет, а жопа есть…
***
Как-то раз группа детишек из соседней школы пришла навестить Фаину Георгиевну. А у неё, бедняжки, разыгралась мигрень (кто хоть раз испытал — поймет). Звонок. С трудом добравшись до двери ФГР открывает ее, видит сияющие лица школьников, которые задорно сразу верещят какие-то «речевки» и понимает, что надо сказать что-то детям в ответ… но, голова так раскалывается, что перебрав несколько вариантов Раневская останавливается на самом коротком и произносит: «Пионэры… Идите в жопу!»… и захлопывает дверь…
***
Как-то, после спектакля, уже обнажившаяся для переодевания в гримерной, Раневская курила… Вошел режисер или … ну вообщем мужчина… Раневская, после очередной затяжки: Вас не смущает, что я курю…
Вместе

ГАРИК ... ГУБЕРМАН .-)

Olga Peres
2 March at 20:45
...Три года назад я перенес очень тяжелую операцию...

Нет, начать надо с предоперационной.
Лежу я там, уже немножко уколотый, ожидаю своей очереди.
И тут ко мне подходит мужик в зеленом операционном костюме и говорит: «Игорь Миронович, я из бригады анестезиологов. Я пришел сказать, что мы вас очень любим, постараемся - и все у вас будет хорошо. А вы вообще как себя чувствуете?»
Я говорю: «Старина, я себя чувствую очень плохо, начинайте без меня».
Он засмеялся…

Сделали мне операцию, и повалили в мою палату врачи, кто на иврите, кто на русском желают мне здоровья и уходят, а один все не уходит. Такой худенький, совсем молоденький, лет 35 ему.

Он говорит: «А почему вы ничего не едите? Надо бы есть, уже второй день. Может, вам выпить надо?»
Я говорю: «Конечно! А у тебя есть?»
Он говорит: «Ну да, у меня есть немного виски».
«Сгоняй, — говорю. — Только спроси у моего профессора, мне уже можно выпивать-то?»
А он: «Ну что вы меня обижаете. Я и есть ваш профессор».

И.М.Губерман.
Вместе

Татарский юмор… - Грубас



WHO is WHO
Yesterday at 17:00
Шапка
Рассказ моего приятеля Марата, который уже лет тридцать, как перебрался из своей татарской деревни в Москву. Далее от его лица:
…Года полтора назад, приехал я на пару деньков к бате в деревню.
В первый же вечер выпендрился и достал свой самый, самый, самый любимый нож.
(А, надо сказать, что Марат заядлый ножеман, у него в коллекции их штук восемьдесят, не меньше. Ну, любит человек, это дело.)
…Вначале я долго о нем мечтал, потом, решился и начал копить деньги. Долго копил, накопил, дождался скидок и наконец заказал приятелю, который летел в Штаты. Для кого-то может ничего особенного, нож – как нож, ну, красивый, ну, сталь хорошая, клацает приятно, не более того, а мне душу греет. Признаюсь, что первые дни я даже под подушку его клал, чтобы ночью в темноте достать и «клацнуть» пару раз. Тебе не понять. Да, я маньяк, осознаю и этим не горжусь.
Ну, так вот, нужно было перерезать какую-то бечевочку. Отец засуетился, стал искать ножницы и тут я из широких штанин извлек ЕГО.
Батя протянул руку, попросил посмотреть, надел очки, поскреб пальцем лезвие, сказал «Ух ты, какой красавец» и добавил — «Маратик, сыночек, а может подаришь бате ножичек. А? Я даже никогда не видел таких, а у себя в Москве ты ведь еще купишь.»
Вот тут я крепко задумался — это был серьезный выбор, просто не выбор, а удар под дых. С одной стороны – отцу уже семьдесят восемь, мать схоронил, живет тут один, ему скучно. Ну, какие у него радости в жизни, да и сколько ему осталось…? Если откажу, никогда себе потом не прощу.
С другой стороны, сказать цену ножа я тоже не мог, а то он с ума бы сошел, если бы узнал, что его сын купил себе складной ножичек за сто десять тысяч рубликов. Я ведь целый год на него копил, во многом себе отказывал.
Но, делать было нечего и я, почти не дрожащей рукой, протянул бате нож и соврал, что мне совсем не жалко, еще куплю.
С тех пор прошло года полтора и вот, недавно, я наконец выбрался проведать старика, а заодно и со «своим» ножичком повидаться.
Приехал поздно вечером, не успел с дороги даже руки помыть, обнял батю и спрашиваю — «Как там твой американский ножичек поживает?»
Отец мне хитро подмигнул и молча усадил за мамин трельяж, велел зажмуриться и нахлобучил что-то на голову. Открываю глаза – вижу себя в зеркале в какой-то дурацкой пыжиковой шапке.
Вот, говорит, носи, Маратик, на здоровье:
— Нравится? И с размером, вроде, угадал. Выделка отличная, на всю жизнь хватит.
— Нравится. (соврал я)
— Ну, вот и хорошо, будешь там у себя в Москве самый модный и голова не замерзнет. А ведь как удачно все получилось.
Представляешь, месяц назад сидел я дома, твоим ножиком клинышек для топора вытачивал, тут заглянул один мужик со старой работы. Слово за слово, увидел нож и загорелся прям – продай, да продай, я поначалу отказывался, все же твой подарок, но этот дурачок и говорит — «Продай, я тебе за него целых четыре тысячи дам.». Представляешь, за какой-то ножичек, такие деньги? Ну, я зевать не стал и конечно продал. Потом с пенсии чуть-чуть добавил и на базаре выторговал тебе за семь вот эту шапку. Носи на здоровье и отца вспоминай.
Чайник на кухне свистом позвал к себе батю, а я сидел в нафталиновой шапке и наблюдал в зеркало, как на перегонки, по моим щекам катятся слезы. А ведь и не скажешь ничего. Зачем добивать старика?
Вернулся из кухни отец и положил передо мной продолговатый бархатный мешочек.
Я открыл… в нем лежал мой нож.
Батя заржал и сказал:
— Что, Маратка, обосрался? Пошутил я, пошутил. Я ведь сразу понял сколько он стоит, не дурак же я совсем. Вот, мешочек сшил, чтобы рукоятку не поцарапать. Забирай обратно, я уже наигрался. А шапку носи, шапка хорошая, теплая.
Обожаю батин незамысловатый татарский юмор…

Грубас
Вместе

хирурги и медицинские сёстры.6

Отснял молитву в хирургической женской палате и иду в отделение
интенсивной терапии — посмотреть больного, которому накануне сделал
декортикацию правого лёгкого. Нахожу больного в прекрасном состоянии —
удаление напластований с коллабированного лёгкого после ножевого ранения
двухнедельной давности не представляло больших трудностей. Больного можно
перевести в палату. С удивлением отмечаю отсутствие в правой подключичной
вене катетера, который я с таким трудом вставил вчера.
— Сестра????? — обращаюсь к лет тридцати тётке, стараясь не заводиться.
Тётка расплывается в широкой улыбке:
— Выпала-а-а-а…
Как же хорошо говорить на двух языках! Про себя: «Ёпть!!»
И ей:
441
— Чему же вы смеётесь? Плакать бы надо… Это же — ОТДЕЛЕНИЕ
ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ!!! Для больного катетер в центральной вене —
жизненно важная необходимость. Молите Бога, что больной пережил ваш уход.
…Появляется матрон отделения:
— Что вы опять шумите, д-р Рындин? Больной переводится в палату.
— Правильно, матрон, но болезнь-то его не остаётся в вашем отделении — в
палате катетер ему ещё больше нужен. Жалко, что вы этого не понимаете.
Прохожу в операционную — тут молодые ребята уже подают на операционный
стол больного с грыжей. Вдруг подруливает молоденькая сестра:
— Подпись больного под его согласием на операцию недействительна — он
лечился у психиатра! Вывозите его.
— Сестра, по мне, чем меньше операций, тем лучше. Но больной-то сейчас в
здравом уме и полном сознании.
Воевать бесполезно. Иду к нашему главному психиатру, что-то целыми днями
пишущего у себя кабинете, дверь которого открывается чуть ли не в нашу
«ординаторскую»:
— Док, это же бред собачий — никто не может объявить больного
недееспособным, и уж во всяком случае, не медсестра. Вмешайтесь,
пожалуйста.
Психиатр согласился со мной по всем пунктам, но изменить ситуацию в
операционной не смог — кому хочется воевать с придурковатыми сёстрами...
Вместе

хирурги и медицинские сёстры.3

435
И вот мы приехали…
Кучка разрушенных войной и разворованных (с выворотом дверей и оконных
рам) каменных строений с прокопчёнными стенами: их обитатели — больные с
запущенными формами проказы — разводят на полу огонь для приготовления
пищи и согревания в ночном холоде. Проходим мимо одного строения. В пролёте
выжженного окна на зов Донуты появляется прокажённый с вывернутыми
болезнью наружу веками — он принимает позу средневекового святого с
устремлёнными к небу незрячими белками глаз, поднимает культяшки своих
кистей вверх и начинает что-то читать на кимбунду, языке второй по
численности народности Анголы.
— Это «Отче наш», — просвещает меня Донута.
У меня была с собой камера, которой я снимал всё в те два дня — этот
прокажённый, читающий «Отче наш», получился потрясающим. Проходим в
такого же состояния небольшую церквушку, где собрались ожидающие нас для
совместной шестичасовой молитвы прокажённые. Хоровое пение прокажённых
в разорённой церкви специально для посетившего их русского врача —
потрясающая минута. Я снимал, а у меня слёзы из глаз лились и тогда, и сейчас
при одном воспоминании.
Донута проводит меня в единственное запирающееся небольшое здание с
медикаментами.
— Лекарства для лечения прокажённых поставляют католические учреждения
из Европы, США… Ко мне приезжают иногда чиновники из министерства
здравоохранения — для контроля. Однажды я краем глаза заметила, что во
время моего объяснения методов лечения больных проверяющей рукой за своей
спиной грабастал и складывал в карман медикаменты.
Потом меня пригласили на общий ужин в женской миссии. Принимали нас очень
милые — я даже назвал бы их красивыми — и вполне живые женщины из
Аргентины, Филиппин, Польши, Португалии… В конце ужина отец Андрей, а
потом аргентинка пели под гитару — некоторые песни поддерживали все
присутствующие. Поздним вечером мы вернулись в мужскую часть миссии, где
на крыше под непривычным для нас обоих звёздным небом мы проговорили с
отцом Андреем за жизнь под бутылку хорошего виски и чёрного сигарного
табака кубинских сигарет Populares.
* * *
Однако уже в Свазиленде я столкнулся с совершенно иными «сёстрами» — у
них там иной статус. Я на этом их особом статусе себе чуть голову не сломал —
хорошо, что вовремя остановился в своих схватках с «сёстрами». Это меня
спасло от неприятностей при переезде в ЮАР.
В прошлом государственные госпитали ЮАР в основном управлялись сёстрами
— понятно, что речь идёт не о больших университетских госпиталях, а о
периферийных, где лечились и лечатся подавляющее большинство больных
ЮАР… да и любой другой страны.
436
Врачи (частные) пользовались услугами государственных госпиталей только для
операций и госпитализации больных, у которых не хватало средств на оплату
пребывания в частном госпитале.
Да и большинство частных госпиталей (опять же речь не идёт о гигантах
госпитального бизнеса) — это скорее «сестринские дома», куда те же
частнопрактикующие врачи приходят для выполнения операций,
диагностических процедур, навещают госпитализированных ими больных из
своих частных кабинетов.
Этим и определяется тот совершенно непонятный на первых порах для меня
факт, что под одной и той же госпитальной крышей «институт медсестёр»
функционирует совершенно независимо от «института врачей». Сёстры знают
свои права и обязанности, и даже более — они постоянно готовы отхватить
побольше прав у врачей и переложить на свои плечи неприятные обязанности.
До сих пор мне трудно «проглотить» тон обращения-требования сестёр в
операционной (поубивал бы их за этот тон!):
— Доктор, фиксируйте к столу металлические стойки. Доктор, помогите нам
поменять бельё (cраное-гнойное-кровавое) под больным. Доктор, давайте
переложим больного с операционного стола на каталку.
При анализе ситуации нужно учесть присутствие в операционной трёх-четырёх
здоровенных чёрных коров, у каждой из которых обхват плеча больше моего
бедра. А вес «замученных апартеидом» больных очень часто выходит за сто
килограмм.
Поначалу у меня внутри всё переворачивалось от возмущения:
— Хорошо, я сделаю всю эту работу, а вы будете оперировать больного, ага?
Потом я всё понял… Безусловно, чёрные (да и белые) сёстры наслаждаются
возможностью использовать приказную нотку и глагол «must» при обращении к
доктору в ситуации, которое предписывает соучастие в ней доктора. Пришло
это из времён, когда почти все доктора были белые, а уровень подготовки
чёрных сестёр был таков, что доверить им такую сложную процедуру —
перемещение больного с операционного стола на каталку — было рискованно
для жизни пациента: они ж у больного все плевральные-абдоминальные-
уретральные трубки-дренажи повырывают! Вы же потом сами умолять их
будете:
— Девоньки, не трогайте больного — я уж сам…
И такое было…, и есть по сей день… И винить никого из них в этом нельзя —
только самого себя.
На сестёр нельзя положиться. Приходишь в палату утром со студентами и
наслаждаешься: капельница — полный лечебной жидкости пластиковый пузырь
+ пластиковая трубка + игла в вене — и ни фига не работает! Часто встречаешь,
упомянутый пластиковый пузырь давным-давно пустым — никто не чешется.
С самым уникальным такого рода случаем я столкнулся в Свазиленде: пузырь
висит над больными и из него что-то куда-то капает, трубка от пузыря идёт под
одеяло — всё на первый взгляд нормально. Откидываю одеяло — игла воткнута
437
аккуратно в матрас, поролон которого идеально может впитать не один литр
жидкости…
— Вот, леди и джентльмены, пример того, что вам мало знать только способы
лечения болезни — вы должны уметь «to treat» (английский глагол, означающий
одновременно «лечить» и ээээ… «обращаться») медсестёр.
К больному:
— Май фрэнд, сколько времени жидкость не капает? Со вчерашнего вечера? —
кричу в коридор:
– Сестра-а-а-а-а-а-а-а!